Марина Цветаева, Борис Пастернак. Души начинают видеть. Письма 1922-1936 годов. Издание подготовили Е. Б. Коркина и И. Д. Шевеленко. — М.: Вагриус, 2004. — 720 с.

В исследованиях русской литературы давно сложилась устойчивая тенденция одних писателей чаще рассматривать в связи с их биографией, а говоря о других, больше внимания уделять особенностям поэтики и интерпретациям. Цветаева долгое время находилась среди чемпионов именно в качестве объекта биографических штудий, и Пастернак, в общем, не сильно от нее отставал. Именно в связи с проработанностью биографий обоих авторов переписки была особенно заметна лакуна, которую образовывала ее прежняя недоступность.

Письма Пастернака находились в цветаевском фонде в Российском государственном архиве литературы и искусства — дочь Цветаевой, А. С. Эфрон, передав туда материнский архив, закрыла доступ к нему исследователям и публикаторам до 2000 года. С письмами Цветаевой дело обстояло (да и обстоит) много хуже. По словам Пастернака (очерк «Люди и положения»), «их погубила излишняя тщательность их хранения». Во время войны и эвакуации Пастернак отдал «бережно хранимые драгоценные письма» сотруднице Музея имени Скрябина, та «не расставалась» с ними, «не выпуская их из рук и не доверяя прочности стен несгораемого шкафа». И в конечном итоге, возвращаясь домой с работы, «спохватилась, что оставила чемоданчик с письмами в вагоне электрички. Так уехали и пропали письма Цветаевой».

Впрочем, уже давно стало понятно, что потеря была не столь полной и невосстановимой. С части писем сохранились копии, и, как предполагает И. Д. Шевеленко, быть может, именно ради этого копирования письма и возились в злополучном «чемоданчике». Однако несравнимо более важную роль для восстановления переписки сыграла привычка Цветаевой письма перед отправкой писать еще и в своих рабочих тетрадях. Расшифровка записей в тетрадях и выстраивание на их основе именно переписки была проделана Е. Б. Коркиной и И. Д. Шевеленко, благодаря которым мы и получили книгу в ее нынешнем виде.

Книга «Души начинают видеть», как всегда бывает с появляющимися документами, которые встраиваются в область, которая уже давно пристально рассматривалась, с одной стороны, сообщает множество новых деталей и подробностей, существенных для представления о жизни и писаниях Цветаевой и Пастернака, с другой — позволяет проверить правильность реконструкций, которые предпринимались, скорректировать устоявшиеся мнения.

Причем, так как для обоих корреспондентов степень доверия и расчет на полное понимание были очень высокими, то, что они писали друг другу, далеко выходит за пределы собственно их взаимоотношений. Характеристики людей, событий, атмосферы, взгляды на судьбу и литературу прописаны здесь так, как, может, ни в одних других письмах, которых оба поэта написали немало, в том числе и в годы, когда велась их переписка.

И Цветаева и Пастернак, как убеждают их письма, очень внимательно и заинтересованно следят за русской литературной жизнью и в СССР, и в эмиграции. Они обсуждают стихи, прозу, статьи В. Ходасевича и Н. Асеева, П. Антокольского и Б. Зубакина, Д. Святополк-Мирского, М. Кузмина, Андрея Белого, В. Маяковского. Подробное обсуждение в письмах поэзии и Мандельштама, и Гумилева, и Ахматовой, причем с выписыванием очень точных их характеристик, полностью развеивает отчасти именно Ахматовой создававшийся миф о Пастернаке, который не читал и не понимал поэтов-современников.

Обсуждают корреспонденты и собственные творческие замыслы. Мнения двух поэтов о текстах друг друга дает мало с чем сравнимый материал для понимания как отдельных стихотворений, так и принципиальных законов их поэтических систем.

_ _ _

Выдержки из рецензии Константина Поливанова на книгу «Марина Цветаева, Борис Пастернак. Души начинают видеть»