Эфрон А.С. Книга детства: Дневники Ариадны Эфрон, 1919–1921. М.: Русский путь, 2013. — 248 с.

Эта книга ожидалась очень давно. Еще в вышедшем в 1999 г. издании «Цветаева М. Неизданное. Семья: История в письмах» был представлен план предполагаемых публикаций, в которых дневники дочери Цветаевой шли седьмым пунктом из восьми, предшествуя дневникам Георгия Эфрона. Жизнь внесла свои коррективы, и дневники брата изданы раньше, чем дневники сестры. Но все-таки эта книга увидела свет, и это самое главное.

А что главное в самой книге? Если заглянуть в содержание, то перед нами предстанет перечень названий, напоминающий сборник новелл, расположенных в хронологическом порядке.

 

 

Названия иногда лаконичны, иногда непривычно пространны, темы их иногда просты, иногда загадочны. 1919 год: «Три любимых вещи на свете», «Объяснение», «Моя родная Индия». 1920 год: «Мое поведение в июле 1920 г. в Москве», «Лев». 1921 год: «Лавка писателей», «Комиссар и поэт», «Прощание». Иногда новеллы образуют целые циклы, как, например, рассказы о С.М. Волконском или «Письмо к Рождеству».

Можно было бы говорить о сборнике, составленном в духе символистов Серебряного века, где тщательно продуманный состав текстов, заголовки, само распределение материала подчинено скрытому замыслу, образует некий сюжет… Но «новеллы» — просто бесхитростные записи семилетней девочки, старательно фиксирующие впечатления наблюдаемой жизни.

Тем не менее дневники уникальны и сразу после издания стали документальной классикой. Их непреходящая ценность не только в том, что маленький автор — очевидец невероятной эпохи, которая досталась ему на детство. Но — и это не менее важно — записи создавались под сознательным, направляющим воздействием материнской воли. А матерью автора — Ариадны Сергеевны Эфрон, тогда еще существующей под детским именем Али, была Марина Ивановна Цветаева.

Как говорит составитель книги, Е.Б. Коркина, начав с выбора особого имени, накладывающего на его носителя особую печать,

«высокой меры и ответственности, заложенных в ее имя, Цветаева неизменно ждала (и требовала) от дочери впоследствии» (Дневник: 3).

В заметке «Вирджиния Вулф и Марина Цветаева» мы упоминали о творческом манифесте, который представляет собой предисловие к сборнику Цветаевой «Из двух книг».

«Закрепляйте каждое мгновенье, каждый жест, каждый вздох! <…> все это будет телом вашей оставленной в огромном мире бедной, бедной души»

Этот призыв, как отмечает Е.Б. Коркина, стал девизом, который Цветаева стремилась сделать и жизненным кредо дочери, едва научив ее грамоте. Ежедневные записи стали средством исполнения высокого долга (Дневник: 4).

Исполнитель достался наилучший. Аля, со своей стороны, была наделена редким чувством долга. Можно сказать, оно было генетически унаследовано от родителей, как от матери, так и от отца, Сергея Яковлевича Эфрона. И, может быть, это укорененное качество стало для нее спасительным, помогало держаться и выживать в самые тяжелые годы. 22 марта 1950 г., пройдя два ареста, бесчисленные тюрьмы и восемь лет лагерей, с огромным трудом найдя хилую крышу и мизерный заработок в северной ссылке, лишившись семьи, потеряв здоровье, Ариадна Сергеевна писала:

«Иной раз думаю о том, что сейчас мне нетрудно было бы и умереть, так велика моя усталость и так действительно никчёмно-трудно моё существование. Удерживает меня — пока что — сознание всего несделанного мною, какая-то надежда ещё успеть сделать то, что я должна. А долгов у меня много — и по отношению к маме, и своих собственных» (Туруханские письма: 46).

Дневники позволяют увидеть, как формировалось это чувство, через какие перипетии ему пришлось пройти с самого начала.

Возникшее под материнским влиянием, дневниковое творчество Али отражает и эволюцию отношений с матерью. Записи, относящиеся к 1919 году, «фантастичны или экстатичны. В центре мира — мать, Марина, солнце, без которого никакой жизни нет и быть не может» (Дневник: 5). В 1920-1921 годах, пройдя через испытания в приюте, смерть двухлетней сестры Ирины и собственную тяжелую болезнь, Аля пережила и утрату семейного лада.

«Цветаеву стали раздражать в дочери медлительность, неряшливость, капризность в еде, она все чаще отсылает Алю то к Бальмонтам, то к Скрябиным, то во Дворец искусств. И Аля отдаляется — не всегда охотно, но постепенно уходит в свою отдельную жизнь наблюдений, впечатлений, новых встреч и отношений с людьми» (Дневник: 7).

Это сразу отразилось на содержании «новелл». Можно сказать, что отдаление принесло и пользу: Аля начинала собственный духовный рост, а нам, позднейшим читателям этой книги, оставила уникальные свидетельства о людях и событиях Москвы времен гражданской войны. При этом духовная связь матери и дочери не прервалась, как не оборвали ее и последующие жизненные испытания. Но это тема другого разговора.

Пока же можно сказать, что «Книга детства» действительно имеет сюжет — не выдуманный, а реальный, и от этого еще более интересный и познавательный. Жизнь молодой Цветаевой раскрывается перед нами в бытовом и духовном ракурсе, мы смотрим непосредственным взглядом на людей ее окружения и попутно узнаем, как рядом с жизнью гениального поэта начиналась жизнь ее дочери, обреченной на свою уникальную судьбу. В «Книге детства» это и есть самое главное.

По всем этим причинам к ней еще предстоит вернуться и заглянуть поглубже.

Книга «Книга детства. Дневники Ариадны Эфрон 1919-1921″ — купить на OZON.ru

ЛИТЕРАТУРА

Туруханские письма — Туруханские письма: Ариадна Эфрон — Алла Белякова. Предисл., подгот. текста и примеч. Г.А.Данильевой. М., 2009.