Продолжаем наш рассказ о первом дне цветаевской конференции в Доме-музее Марины Цветаевой.

 

 

 

 

Интересные мысли прозвучали в докладе Елены Викторовны Сомовой «Марина Мнишек Марины Цветаевой: триумф и трагедия роли». Первоначально Мнишек для Цветаевой связывалась с такими понятиями, как гордыня, царство, кровь. Первый пик увлечения этим образом — 1916-1917 гг., второй — 1920-1921 гг. Цветаева как бы примеряет на себя эту маску, чтобы представить свои отношения с миром в новом ракурсе. Связь с образом Мнишек происходит через личный сюжет, при этом всегда требуется соответствующий партнер. Такую ситуацию увидела и поняла в свое время Софья Парнок. Первым партнером по роли стал Осип Мандельштам. Их с Цветаевой объединили склонность к  ономастической перифразе, к маске, ролевой игре в декорациях Москвы. Сюжет — трагедийный: Цветаева — Марина, Мандельштам — царевич Димитрий.

Так же интересны выводы о следующих партнерах: Тихоне Чурилине и Павле Антокольском и об эволюции образа. А также о последнем воплощении маски «Цветаева-Мнишек» — глазами Ахматовой.

Мы постараемся подробнее рассказать о наблюдениях Е. Сомовой в следующих заметках, посвященных теме маски у Цветаевой.

Владимир Николаевич  Дядичев изложил хронику отношений Цветаевой с С. Есениным — от первой встречи поэтов на рубеже 1915-1916 годов до последнего отзыва о нем Цветаевой. Эволюция отношения Цветаевой к Есенину сформулирована так: «Восхищение поэтом и постепенное разочарование в человеке».

По сообщению докладчика, в Есенинской энциклопедии, которая готовится к печати, должна быть и статья о Цветаевой.

При обсуждении доклада В. Дядичев упомянул еще два примечательных факта. У Есенина не обнаружено ни единого отзыва о Цветаевой. А судмедэксперт, по фамилии Гиляровский, составивший протокол о его смерти, находился в родственной связи с предками Цветаевой.
Неожиданным было впечатление от доклада Лили Романовны Панн «Поэт и художник: Марина Цветаева и Георгий Щетинин». Имя этого художника (годы жизни  1916-2004) было неизвестно слушателям, и тем интереснее оказалось открытие его творческой связи с цветаевскими произведениями. Художник, по сообщению докладчика, сам был потрясен наличием такого символического знака в его судьбе, как дата дня рождения: 31 августа. Его произведения, посвященные «низовой» жизни рабочих, исполнены в жанре экспрессионизма. В течение тридцати лет он создавал так называемые «черные картины», в технике гризайля, что дало основание характеризовать их как «барачное искусство». Сам Щетинин характеризовал свои работы так: «Герои черных картин живут в аду». Произведения художника вызывают в памяти образы из цикла Цветаевой «Заводские» и «Поэмы заставы».

Такой же гротескный характер носят и картины Щетинина в духе так называемого «рабочего ню».

В том же стиле создан Щетининым и портрет Цветаевой — вероятно, самый необычный из посвященных ей живописных изображений.

Еще одним событием дня стал доклад Ольги Симоновой-Партан «Русская «Федра». Традиции и инновации в неоклассической драматургии Марины Цветаевой». Анализируя цветаевскую драму, докладчик предлагает термин «опера-поэтика» и доказывает неразрывную связь цветаевской «Федры» с античными канонами на таких основаниях, как концепция единства времени и места, полное отсутствие авторских ремарок, певческий голос актера и вообще постоянное упоминание пения. В этой связи на слушателей доклада произвела сильное впечатление возможность услышать  аутентичное звучание музыки, которой сопровождалась еврипидовская «Орестея».

По мнению докладчика, «Федра» — это интертекстуальный диалог Цветаевой с Еврипидом. Она переосмыслила древний миф: ее Федра — это не традиционная фам-фаталь, роковая женщина, а невинная жертва, орудие мщения богини Афродиты.

За эти сообщения и удивительный шанс прикоснуться к древности хочется поблагодарить Ольгу Партан — так же, как и автора доклада о черновых тетрадях М.И. Цветаевой 1919–1921 годов Юлию Иоахимовну Бродовскую.

 

Ее рассказ об истории расшифровки этих сложнейших записей и открытий, совершенных во время работы, не хочется пересказывать — чтобы не утратить того вдохновения, с которым  были раскрыты эти наблюдения перед слушателями. Надеюсь, что у нас будет шанс прочитать этот доклад на страницах нашего блога.

 

 

 

 

 

О других интересных докладах  — Сергея Николаевича Ивашкина «Цветаева в 1916 г.: письмо цикла и поэтическое время», Татьяны Евгеньевны Барышниковой «Лирика Марины Цветаевой глазами латышских поэтов», Джамили Дмитриевны Кумуковой «Мир масочных образов в драматургии М.И. Цветаевой» и Светланы Николаевны Лютовой «М. Цветаева, А. Керенский, С. Эфрон и Нешотландка» — я расскажу отдельно, в наших заметках.

Вечером того же первого дня конференции состоялись и мои выступления. В  рамках кинолектория я представила вышедшую в музее книгу «Марина Цветаева и кинематограф», посвященную Году кино, рассказала о фильме «Жена булочника», предмете самого яркого киноотзыва Цветаевой, и провела показ этого фильма с собственным синхронным переводом. Надеюсь и об этом рассказать позднее.

Продолжение рассказа о конференции