Интересно сравнить взгляд исследователей на один из важнейших этапов развития цветаевской поэзии, пришедшийся на 1917-1922 годы.

 

 

 

 

Д. Таубман	И. Шевеленко
СТРАШНЫЕ ГОДЫ: 1917–1920 Цыгане и Стенька Разин Долг и увлечения Прощание с романтизмом: Цветаева и театр Трагедия и комплекс вины ПОЭТИКА ОТРЕЧЕНИЯ. 1921–1922 Бегство от Эроса	РЕМЕСЛО (1917–1922) «Déclassée» Перепутья «Лазурные земли» Проза

Как и в предыдущем периоде, мы наблюдаем два разных подхода. Д. Таубман отдельно рассматривает  тематические направления первых четырех лет и  двух последних. Для нее 1917 — 1920 — «страшные годы». Действительно, революционный год и ближайшие были наполнены масштабными кровавыми ужасами. Но подзаголовки Цыгане и Стенька Разин;  Долг и увлечения; Прощание с романтизмом: Цветаева и театр  уточняют атмосферу прожитых лет, утверждаемую общим заголовком. Тематические определения отражают бурные и разнообразные формы самовоплощения Цветаевой, обозначают мощный духовный взлет, творчески зрелый анализ переживаемых событий, подобно предыдущему периоду.

И подобным же образом четырехлетнее «кружение сердца» завершается крутым поворотом, которое Таубман именует «Поэтикой отречения»: по ее мнению, Цветаева, пережив  в результате увлечений «трагедию и комплекс вины», «бежит от Эроса».

С точки же зрения И. Шевеленко, этот период с начала до конца сохраняет такое же единство творческого потока, как и предыдущий, и  с ее точки зрения лейтмотивом этого отрезка творческой биографии становится «Ремесло»: осмысление своего профессионального пути, осознание своего места в мире искусства. Обозначения же конкретных тематических линий: «Déclassée»; Перепутья; «Лазурные земли»; Проза не дают ясного представления, о чем идет речь.

Содержательную сторону так или иначе обозначенных направлений цветаевской лирики этого периода кратко раскрывает Р. Войтехович:

В 1917 г. у Цветаевой родилась дочь Ирина, а стихи захватила цыганская романтика и революционная смута, символом которой стало текущее по мостовым вино … В триптихе «Москве» (1917) воскресают образы прежних бедствий города, а в небольшой аллегории «И вот, навьючив на верблюжий горб…» революция проецируется на Моисеев поход… Переживания за мужа, офицера добровольческой армии, породили поток «белогвардейской» лирики, в которой революция и гражданская война показаны сквозь призму исторических параллелей, от революционной Франции до Руси периода Золотой Орды.

… Цветаева создает и афористичную куртуазную лирику в духе Эдмона Ростана … не пренебрегая и маской народной «балладной» героини, привораживающей любимого волшебным гребнем

…Унижение церкви делает Цветаеву ее союзником. Победа пролетариата помогла ей осознать библейскую идею труда как проклятья.

… Цветаева очень вольно оперирует библейскими образами, сравнивая себя и дочь с Саваофом и Давидом, а мужа представляя Богом и Эросом одновременно…. Она настойчиво декларирует невиданное доселе смирение, подавляя позывы к богоборческому бунту…, признавая, однако, что стихи рождаются спонтанно, а истоки их не всегда безупречны

…Серию деклараций о «доблести» и долге венчает стихотворение «Я счастлива жить образцово и просто…» (1919), обнажающее двойственность положения лирической героини: она живет «как Бог повелел и друзья не велят». Друзья — это актеры студии МХАТа, которые так и не поставили ни одной пьесы Цветаевой для бенефиса ее подруги Софьи Голлидей (1894–1934) — прототипа Кармен в ее лирике («Маленькая сигарера!..», 1918). Цветаева уступала подруге всех кавалеров, зная, что ее истинные любовники — потомки

… Постепенно куртуазные и нравственно-декларативные мотивы сливаются у Цветаевой в иронично-печальную романтику нищеты

Тут же анализируется цикл «песенок» из несохранившегося цикла — отзвук отношений с Н.Н. Вышеславцевым, главная тема которого – спор о грешности и безгрешности героини.

Войтехович, так же, как Таубман, отдельно рассматривает период с весны 1921 по весну 1922 года — и именно его отмечает как этап «Ремесла», который заключается

не только в профессионализации призвания, но и в осознании поэзии жизненной стезей и служением. Цветаева ощущает себя «посвященной», и стиль ее становится неясным, «пророческим».

Цикл этого периода – «Ученик» — тема которого

— ученичество вообще, а не отношения с Волконским, живые черты которого даны только намеком. В конце цикла «плащ» учителя неожиданно называется «лгущим» … но ученик все равно идет «по волнам», ибо его поддерживает энергия собственной веры.

…Поэзия как служение требовала … аскетизма, и в стихах 28-летней женщины начинается полоса «отказов» и «прощаний»: с Молодостью, Афродитой, Музой, в которой угадывается Ахматова, и с Орфеем, в котором угадывается Блок …Цветаева отказывается от всего как амазонки, выжигающие себе грудь…

…Цветаева отрекается от «святой» Москвы за ее «короткую память» о своих защитниках и поклоняется могилам революционеров …Поворот к новой России облекается в миф о конце света и перерождении душ…

Таким образом, период с 1917 по первую половину 1922 года в творческом плане представляет большой самостоятельный тематический комплекс, включающий отражение жизни в послереволюционной России, разнообразных увлечений,  осмысление своего места в изменившемся мире — через различные маски, сюжеты, образы, чтобы  определиться с собственным предназначением — служением Поэзии.

Продолжение следует.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Войтехович Р. Тематический маршрут лирики Марины Цветаевой // Cuadernos de rusística española. Universidad de Granada, 2013. № 9. Pp. 79–90.
2. Таубман Д. «Живя стихами…»: Лирический дневник Марины Цветаевой. М., 2000.
3. Шевеленко И. Д. Литературный путь Цветаевой: Идеология — поэтика — идентичность автора в контексте эпохи. М., 2002