1941

Последний год жизни Цветаевой вовсе не ощущался ею как последний. При всем драматизме личной ситуации, до 22 июня 1941 года ее существование протекало в более или менее устоявшихся бытовых и рабочих рамках. И свидетельством сохранившейся творческой силы стало обращенное к А.А. Тарковскому стихотворение «Всё повторяю первый стих…»

Восприятие этого произведения традиционно окрашено знанием, что оно стало последним вышедшим из-под пера Цветаевой. И это набрасывает трагическую тень на смысловую ткань текста. Если же ее снять и попытаться осознать текст таким, каким он задумывался, то тема его оказывается поразительно оптимистической, животворной — поразительно не только на фоне жизненных обстоятельств, но и на фоне принятой установки эмоциональной творческой доминанты Цветаевой, которую принято считать трагедийной:

И — гроба нет! Разлуки — нет!

Стол расколдован, дом разбужен.

Как смерть — на свадебный обед,

Я — жизнь, пришедшая на ужин.

Явление этой жизни, однако, представлено по-цветаевски сложным образом:

…героиня, «жизнь, пришедшая на ужин», сообщает о себе так, как это делает привидение, согласно распространенным поверьям… Героиня является как гость «с того света». Поэтому не случайно тут сравнение со «смертью», пришедшей «на праздничный обед», но это отрицательное сравнение: схема переворачивается, потусторонняя гостья оказывается «жизнью» (Войтехович 2008: 17)

Исследователь находит убедительное толкование этому перевороту:

 «Тот» и «этот» свет — понятия, как и сами местоимения, — относительные. Оказавшись «на том свете», «я» воспринимает окружающее как жизнь, а оставленный мир — как мир «теней». … В стихотворении «Все повторяю первый стих…» вообще не конкретизируется, к какому из миров относится героиня, точка зрения амбивалентна, но ясно, что герой и героиня друг для друга потусторонние «тени». (Там же)

В такой трактовке становится ясной расстановка ключевых образов, раскрывающая смысл произведения:

 … для стихотворения актуальны, как минимум, три значения слова «душа», отмеченные Далем. Одно из них — «человек, с духом и телом», участник застолья («Ты, стол накрывший на шесть — душ…»), второе — «человек без плоти», третье — «жизненное существо человека». Цветаева объединяет вторые два, противопоставляя их первому. Смысл этого противопоставления в том, что героиня имеет больше прав присутствовать за столом как «душа», поскольку она не называется «душой», как остальные, а по существу является ею (Там же)

***

Через несколько месяцев произошли известные события, и стол, накрытый на шестерых, так и не дождался призрачной гостьи.

Можно предположить, что ипостась «души», в которой Цветаева ощущала себя наиболее полноценно, имела оборотной стороной отсутствие той силы, которой наделена «плоть», имеющая прочные корни в земной почве и  позволяющая принимать и переживать любые жизненные трагедии и катастрофы…

Емкую трактовку финала цветаевского пути дает исследователь ее поэтического маршрута:

Даже трагическая, даже несчастная любовь давала Цветаевой силы жить. Она всегда металась между любовью и поэзией, служение которой воспринимала как «смерть» для мира: с этим чувством она составляла свою первую книгу, потом отдавалась поэтическому «Ремеслу», в тридцать лет затворялась в «скиту» Сивиллы, уходила с разбитым сердцем в пражские поэмы. Цветаева много раз «умирала» в стихах, но лирика оставалась ее спасательным кругом. В 1941 г. в эвакуации писать было некому, и она сделала то, о чем раньше только думала.

Были и другие причины для ее поступка, — ей казалось, что она защищает сына, сбрасывая себя как балласт с тонущего корабля. Но не осталось той последней противо-причины, последнего иррационального «но», которое всегда спасало ее от неумолимой логики, — не осталось ни любви, ни поэзии, в которых являла себя лирика (Войтехович).

***

Мы проследовали по проложенному исследователями маршруту, раскрывая тематическое содержание тридцати творческих лет Цветаевой. Заключительная заметка будет посвящена выводам из попутных наблюдений.

ЛИТЕРАТУРА

1. Войтехович — Войтехович Р. Тематический маршрут лирики Марины Цветаевой // Cuadernos de rusística española. Universidad de Granada, 2013. № 9. Pp. 79–90
2. Войтехович 2008 — Войтехович Р. С. Марина Цветаева и античность. М.; Тарту, 2008