Как у всякого великого художника, у Марины Цветаевой были свои «секреты мастерства». Какие же принципы лежали в основе ее работы? Об этом можно узнать из ее текстов, размышлений, советов, из воспоминаний о ней…

 

 

 

Рассказ о матери Ариадна Сергеевна Эфрон начала со слов о том, как она работала.

К письменному столу Цветаева

…каждый день своей жизни шла, как рабочий к станку — с тем же чувством ответственности, неизбежности, невозможности иначе. (Эфрон: 9)

Это характеристика отражает прежде всего высочайшее уважение к данному судьбой таланту. Талант, как известно, не коррелирует ни с интеллектом, ни с нравственностью, ни с мировоззрением. Цветаева презирала творцов, которые швыряют свой дар под ноги случаю, сдают его на волю обстоятельств, подчиняют силам зла:

«От богемы меня тошнит — любой, от Мюргера до наших дней; назвать Вам разницу? Тогда, у тех, был надрыв с гитарой, теперь — с «напитками» и наркотиками, а это для меня — помойная яма, свалочное место, — и смерть Поплавского, случайно перенюхавшего героина… — для меня не трагедия, а пожатие плеч. Не жаль, убей меня Бог, — не жаль» (Цветаева 7: 28)

Такая установка, думается, формировалась на примерах родителей, в частности отца,  первоклассного профессионала, который «всю жизнь провел на высокой ноте». «Высокая нота», как следствие кровного и духовного родства,  передалась дочери во всей чистоте, полноте и длительности:

«Талант трудоспособности и внутренней организованности был у неё равен поэтическому дару» (Эфрон: 11)

Текстом, прокламирующим этот принцип, стал цикл «Стол».

Тема шести стихотворений, обозначенная простым и емким словом, реализуется в разных ракурсах. Это определило разнообразие интерпретаций. В ней видят

«обретение жизни в письме» как акт победы над временем. Поэтическим памятником этой идеологии стал цветаевский цикл «Стол» (1933) …«Сегодня», без остатка отданное «столу», автору всех жизненных испытаний, какие когда-либо пришлось пережить, и источнику всех истин, какие когда-либо пришлось постичь, — только такое «сегодня» Цветаева и оставляла себе в своем уединении. (Шевеленко: 353)

Усматривают в цикле и

скрытую полемику с пастернаковскими стихами последнего периода …Любовной лирике и «социалистическим признаниям» Пастернака она противопоставляет любовное признание столу, «тридцатую годовщину» верности которому отмечает: «Да, был человек (Шевеленко: 419)

Этот вывод толкуют и шире, находя в мотивах «Стола»

а) очень личный характер цветаевского антигастрономического выпада; б) державинский пласт; в) пушкинский пласт; г) пастернаковский подтекст, который не только связан с перечисленными особенностями цикла «Стол», но и является определяющим. (Ельницкая: 15)

Очень важным представляется утверждение исследователя о  периоде 30-40-х годов цветаевского творчества:

Программный цикл «Стол» (1933 –1935 г.г.) можно считать итоговым для этого периода (Серова)

Автор определяет масштаб темы как «моделирование мифопоэтической картины мира».

При всей верности и важности всех этих выводов все же упускается то, что в свете сказанного А.С. Эфрон видится главным принципом, объединяющим тексты в единый цикл:  тема трудовой самодисциплины как основы всего, что определяет уникальную суть личности: творчество, самоутверждение, миросозидание. И леймотивом проходит благодарность за творения  как результат этой дисциплины. Ибо только так можно  оправдать смысл своего пребывания на Земле и обрести бессмертие.

1
К себе пригвоздив чуть свет —
Спасибо за то, что — вслед
Срывался! На всех путях
Меня настигал, как шах —

Беглянку.
— Назад, на стул!

2
…Учивший, что нету — завтра,
Что только сегодня — есть.

И деньги, и письма с почты —
Стол — сбрасывавший — в поток!
Твердивший, что каждой строчки
Сегодня — последний срок.

3
Ты — стоя, в упор, я — спину
Согнувши — пиши! пиши! —
Которую десятину
Вспахали, версту — прошли,

4
Скорей — скалу
Своротишь! И лоб — к столу
Подстатный, и локоть под —
Чтоб лоб свой держать, как свод.

5
Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что ствол
Отдав мне, чтоб стать — столом,
Остался — живым стволом!

6
Вы — с отрыжками, я — с книжками,
С трюфелем, я — с грифелем,
Вы — с оливками, я — с рифмами,
С пикулем, я — с дактилем.

…А меня положат — голую:
Два крыла прикрытием.

Известно выражение, что гений — это 10 процентов таланта и 90 процентов трудолюбия. Эта формула как нельзя более подходит к «феномену Цветаевой». Трудолюбие и самодисциплина — не просто неотъемлемый элемент системы ее творческих принципов. Он занимает высшее место в их иерархии.  Фантастическая работоспособность, умение изо дня в день, из года в год отдавать себя поэтическому труду без пощады и без поблажек — вот первый секрет уникального мастерства Цветаевой.

Как и в чем реализовался этот принцип, к каким тайнам ремесла он приводил поэта — мы будем говорить в следующих заметках.

ЛИТЕРАТУРА

1. Ельницкая С. Пастернаковский подтекст в поэме Цветаевой «Автобус»// Марина Цветаева и Франция: Новое и неизданное / Под ред. В. Лосской и Ж. де Пройар. М.; Париж, 2002. С. 15-31
2. Серова М.В. Автобиографическая проза в общем контексте поэтического самоопределения М.Цветаевой («Мать и музыка», «Отец и его музей», «Стол») // «…Всё в груди слилось и спелось» / Пятая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9—11 октября 1997 года). Сборник докладов. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1998.
3. Шевеленко И. Д. Литературный путь Цветаевой: Идеология — поэтика — идентичность автора в контексте эпохи. М.: НЛО, 2002
4. Эфрон А. С. История жизни, история души: В 3 т. Т. 3. Воспоминания, проза, стихотворения, устные рассказы, переводы / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примеч. Р.Б. Вальбе. — Москва : Возвращение, 2008.