«Единственная фабула моей жизни (кроме книг) — кинематограф».

Марина Цветаева (Цветаева 7 : 536).

Говоря о Цветаевых-Эфронах, нельзя не вспомнить, что одним из немногих общих увлечений этой семьи был кинематограф. Многие годы кинопоходы были главным совместным развлечением:

«Единственный вечерний выход раз в неделю в местный кинематограф, который уже начинает делаться событием»[1].

Но в жизненном контексте каждого члена семьи кино занимало свое особое место.

Кино Сергея Эфрона

В переписке Сергея Эфрона и Марины Цветаевой с близкими и друзьями выявляются три периода, когда тема кино становится особенно актуальной. Это 1927–1928 гг., первое время жизни в Париже, когда Сергей Эфрон пытался продолжить свою карьеру актера-любителя, начатую еще в 1915 г., играя эпизодические роли в немых фильмах. 1930–1931 гг., когда тот же Эфрон намеревался стать кинокритиком и кинооператором. Наконец, 1938–1939 гг. — самое тяжелое время, когда книги и кинематограф остались «единственной радостью, единственной фабулой» в жизни Цветаевой (Цветаева 7: 536). И не удивительно, что подробный рассказ о недавних впечатлениях адресован мужу (НСИП: 380–384).

Еще в 1913 г. Эфрон во время лечения в ялтинском санатории с увлечением ходит смотреть с женой и друзьями «синематографических преступников и сыщиков» (НЗК I : 459). Вероятно, с таким же увлечением он играл или хотел играть подобные роли, нанимаясь в киностатисты в июне 1927 г. (НСИП: 331). К периоду 1927–1928 гг. относятся две известные роли Эфрона в фильмах «Страсти Жанны д’Арк/La Passion de Jeanne d’Arc» (реж. К. Дрейер)

и «Мадонна спальных вагонов/La madone des sleepings» (реж. М. де Гастин), снятом по роману М. Декобра.

И. В. Кудрова указывает также на фильм «Казанова» (реж. А. Волков): «Если сохранились ленты “Жанна д’Арк” и “Казанова”, его можно разглядеть на экране, — во всяком случае, в письме к сестре в Москву он надеялся, что она его там узнает»[2].

Возможно, с этой работой связан вопрос Н. П. Гронского в письме к М. Цветаевой от 26 июля 1928 г.:

«Вы взяли с собой Ваш камзол Casanova и носите ли его когда-нибудь и вспоминаете ли черные бархатные шнуры, кто ими играл?»[3]

Эфрон продолжал приглядываться к кинематографу, но уже с другой стороны. 4 марта 1928 г. Цветаева упоминает в письме к Б. Пастернаку о недавнем просмотре советского фильма «Декабристы» под «жужжание евразийцев»[4]. Если для нее Россия была «так далёко», особенно при просмотре кинохроники, то для сидевшего рядом С. Эфрона советский кинематограф был манящим окном в новый мир. В августе 1929 г. он «готов плакать» над сценой жатвы из «Баб рязанских» (НСИП: 343). Впрочем, политическая ангажированность не мешала Эфрону разделять восхищение Цветаевой такими фильмами, как «На Западном фронте без перемен» (НСИП: 345–346) и постановки Рене Клера (НСИП: 363).

В письме к сестре 11 ноября 1930 г. Эфрон сообщает о намерении начать новую кинокарьеру, но уже в качестве не актера («к актерству я совсем равнодушен»), а постановщика[5]. Эфрона мог вдохновить успешный пример В. К. Туржанского (1891–1976), с семьей которого Эфроны дружили еще в Чехии. Туржанский получил известность как кинорежиссер еще в эпоху немого кино, благополучно продолжил карьеру в звуковом, в 1927–1930 гг. работал в Голливуде и затем вернулся во Францию. За общими словами («новое и великое искусство», работа «с постоянным соприкосновением с жизнью») трудно разглядеть конкретные планы, но настораживает замечание в письме к Е. Я. Эфрон от 16 января 1931 г.: «И по личному моему положению это нужно. Но о своих личных делах я тебе никогда не пишу, чтобы не самоотравлять»[6]. В письме к сестре от 29 июня 1931 г. он сообщает: «Я подал прошение о сов<етском> гражданстве. <…> Не думай, что я поеду не подготовив себе верной работы. Но для подготовки тоже необходимо гражд<ан>ство» (НСИП: 352).

Знаменательно, что решение Эфрона было принято после многомесячного пребывания на санаторном лечении в замке Шато д’Арсин, получившем репутацию гнезда советской разведки. Там он неоднократно встречался с Н. В. Афанасовым, общался с сыном хозяев М. М. Штранге — своими будущими политическими соратниками. По свидетельству В. Кривицкого, «многие газеты, клубы книголюбов, издательства, театры, кинокомпании стали проводниками политики сталинского антигитлеровского фронта»[7]. В. Туржанский поддерживал контакты с Г. Рабиновичем[8] (1889–1953), выступавшим в роли продюсера в различных кинофирмах (например, в Ciné-Alliance, в 1927 г. снявшей фильм «Casanova», Universum UFA, Bloch-Rabinowitsch-Produktion и др.). Его называют «агентом Разведупра», с помощью различных финансовых комбинаций «отмывавшим» средства для советской разведки[9] В конце концов оба оказались в Мюнхене, где и закончили свои дни.

Возможно, Эфрон хотел стать консультантом по советскому кино в киноэкспортных компаниях, которые имели связи с Коминтерном, и таким образом служить родине. В конце 1930 г. он поступает на курсы кинооператоров и успешно заканчивает их в марте 1931 г., одновременно погружаясь в советское киноискусство, критику и теорию. Цветаева свидетельствует, что муж «месяцами ничего другого не читает» и оптимистически утверждает: «ему открыты все пути, ибо к счастью связи — есть» (Цветаева 7 : 333). Можно предположить, что расчет делается все на тех же Туржанского, Рабиновича или кого-то из близких к ним людей, и когда 28 марта 1931 г. Эфрон сообщает: «работаю в только что образовавшемся фр<анцузском> кинематогр<афическом> обществе» (НСИП: 351), речь может идти о стажировке в какой-либо «дружественной» русско-французской кинофирме, возможно, по протекции Туржанского, который немало трудился в этом направлении, привлекая к работе в совместных кинокомпаниях известных русских эмигрантов — А. Куприна, Е. Замятина и других[10].

Эфрон печатает статьи, подробно освещающие советский кинематограф, и, вероятно, скромное амплуа кинооператора виделось ему лишь первой ступенью для закрепления в фирме в качестве режиссера, консультанта или даже, может быть, продюсера: образование искусствоведа, публикации, актерский и операторский стаж, обширная эрудиция и уникальное положение главного знатока советского кино могли бы создать ему почетный и солидный статус киноэксперта. Но его постигла неудача. В конце лета 1931 г. Н. Еленев сталкивается с Эфроном у Туржанских и поражается мрачному виду Эфрона и его жены[11]. Возможно, Эфрон был подавлен отказом в постоянном месте работы (как раз истекал полугодовой срок стажерства). Сам Эфрон объясняет это общим кризисом и ксенофобией (НСИП: 353–355). Но и Туржанский, и Рабинович выпустили в том же 1931 г. по три кинофильма. 14 августа в Берлине состоялась премьера фильма Рабиновича «Im Geheimdienst» («На секретной службе») о военном шпионаже против России в годы мировой войны. 28 августа (в немецкой версии — 13 ноября) вышел фильм В. Туржанского «L’Aiglon» («Орленок», по пьесе Э. Ростана). Таким образом, при всей справедливости, ссылки Эфрона на кризис нуждаются в корректировке. С конца 1931 г. тема кинокарьеры исчезает из семейной переписки навсегда. С. Эфрон становится вербовщиком советских спецслужб[12].

Несмотря на неудачу, Эфрон не теряет любви к советскому кинематографу, с энтузиазмом пишет сестре о фильме «Чапаев» в 1935 г. (НСИП: 363), сыну — об «Александре Невском» в 1938 г. (НСИП: 375). Цветаева сохраняла определенную оппозицию ко всему советскому, понимая, что муж «видит то, что хочет» (Цветаева 6 : 402), и не случайно в письме 1939 г. полемически утверждала человечность французского фильма, который сегодня «лучший в мире» (НСИП: 380).

Другие статьи по теме:

1. Кинематограф в жизни Ариадны Эфрон

2. Кино Георгия Эфрона

 

ЛИТЕРАТУРА:

1. Цветаева 1-7 — Цветаева М. Собрание сочинений: в 7 т. М., 1994-1995.
2. НСИП — Цветаева М. Неизданное. Семья: История в письмах / Сост., подгот. текста, коммент. Е.Б. Коркиной. М, 1999
3. НЗК I — Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1913–1919 / Подгот. текста, предисл. и примеч. Е. Б. Коркиной и М. Г. Крутиковой. М., 2000

* Переработанная версия публикации: Башкирова И. Г., Войтехович Р.С. Кинематограф в жизни семьи Цветаевой // Семья Цветаевых в истории и культуре России: XV Междун. науч.-тем. конф. (Москва, 8–11 октября 2007 г.): Сб. докл. М.: ДМЦ, 2008. С. 107–125.

[1] Цветаева М., Пастернак Б. Души начинают видеть: Письма 1922–1936 годов / Подг. Е. Б. Коркина и И. Д. Шевеленко. М., 2004. C. 431–432.

[2] Кудрова И. После России. Марина Цветаева: годы чужбины. М., 1997. С. 179.

[3] Цветаева М., Гронский Н. Несколько ударов сердца / Подгот. изд. Ю. И. Бродовской, Е. Б. Коркиной. М., 2003. С. 38.

[4] Цветаева М., Пастернак Б. С. 475–477.

[5] Саакянц А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. М., 1997. С. 537–538.

[6] Там же. С. 541.

^[7] Кривицкий В. Я был агентом Сталина. М., 1996. С. 71.

[8] Biography for Viktor Tourjansky // The Internet Movie Database [http://www.imdb.com/name/nm0869645/bio].

[9] Лежандр К. Стальной характер Лидии Сталь // Очная ставка. 2003. № 8 [http://www.privatelife.ru/2003/os03/n8/5.html].

[10] Biography for Viktor Tourjansky.

[11] Марина Цветаева в воспоминаниях современников. Годы эмиграции. М., 2002. С. 41–42.

[12] Кудрова И. Гибель Марины Цветаевой. М., 1995. С. 144.