Доклад, прочитанный на цветаевской конференции 7 октября 2017 года, был посвящен теме, о которой уже говорилось в наших заметках: о том, как юная Марина Цветаева знакомилась с творчеством К.Д. Бальмонта. Теперь есть возможность поговорить об этом подробнее.

Как уже отмечалось, пометы на страницах сборников Бальмонта весьма разнообразны по характеру. Где-то отмечены заголовки (то есть весь текст целиком), где-то – только строки или фрагменты. Некоторые места Цветаева снабдила комментарием. Кроме того, она повторно отмечала наиболее заинтересовавшие ее стихи в содержании сборников (не все). Попробуем проанализировать эти отметки.

Прежде всего выявим состав отмеченных текстов в уточненном виде.

Сборники                 Всего стихов            Отмечено      Процент выборки

Первый том               226                  51                    23%

Второй том               118                  19                    16%

Третий том                185                  31                    17%

Итого                         529                  101                  19%

Как видим, самым результативным оказалось изучение первого тома, в котором была отмечена почти четверть текстов, тогда как сборники «Горящие здания» и «Будем как солнце» получили почти равную долю внимания, несмотря на то, что третий том намного объемнее. По существу это указывает на угасание активного интереса читателя по мере чтения: последние два раздела «Будем как солнце!» остались вообще без помет. Это не значит, что Цветаева их не читала. Так или иначе, примерно каждое пятое стихотворение третомника было Цветаевой маркировано.

Рассмотрим работу Цветаевой с текстами Бальмонта на некоторых примерах.

На втором томе рядом со стихотворением «На мотив Экклезиаста» сделана пометка «Нина В., зима 1908‒09 г.» Нина В. — это сестра Анатолия Виноградова Нина, с которой Марина Цветаева тогда была в большой дружбе. Можно предположить, что указание времени отражает мотивы разговоров, которые вели подруги в эту зиму. Возможно также, что именно это стихотворение Бальмонта обсуждалось с Ниной Виноградовой в указанные годы, тем более, что книги Бальмонта к тому моменту уже вышли, и вообще это была не первая публикация этих стихотворений, а Бальмонт был исключительно популярен.

На странице 186 первого тома заголовок стихотворения «До последнего дня» обведен карандашом, а рядом помечено: «слова 9го XII 09». Судя по утаенному имени собеседника, речь идет о чем-то интимном, что позволяет отождествить его с Владимиром Оттоновичем Нилендером, отношения с которым в декабре 1909 года перешли во взаимную влюбленность. Отметим, что в книге Нилендера — Гераклит Эфесский «Фрагменты» (1910) — Цветаева сделала ссылку на свое бальмонтовское собрание. Там, где у Гераклита сказано, что природа любит скрываться, Цветаева отметила, что у Бальмонта женщина любит скрываться. Имеется в виду стихотворение «Ты мне говоришь, что как женщина я…» из 3-го тома, где Цветаева отчеркнула двустишие:

Я женщин как высшую тайну люблю,

А женщины любят скрываться.

Одинаковой пометой «Весна у Фон-Дервиз» отмечены стихотворения «Морская душа» и цикл стихотворений «С морского дна». В первом случае помета снабжена датировкой года: «(Весна у Фон-Дервиз 1907 г.)». Это вызывает вопросы, поскольку из гимназии Фон-Дервиз Цветаева была исключена в феврале 1907 года, не доучившись до весны. Во всяком случае, ясно, что морская тематика этих стихотворений для нее ассоциировалась с пребыванием в гимназии. Возможно, уже там проявилось своеволье, позднее провозглашенное в стихах к «учителю» жизни – Н. Н. Вышеславцеву: «Мне дело – измена, мне имя – Марина, Я бренная пена морская». А рифма колдунье-новолунье и многие мотивы из этих стихотворений проявились уже в «Вечернем альбоме» – «по горячим следам». При этом одно из стихотворений цикла «С морского дна» («Весной, в новолунье, в прозрачный тот час…») Цветаева цитирует по крайней мере дважды. Сначала в письме к Волошину (6 апреля 1911 г.): «Приходится все время подбадривать себя строчкой из Бальмонта, заменяя слово “солнце” словом “море”:

«Я видела море, сказала она,

Что дальше — не все ли равно?!»

А через двадцать пять лет в письме А. Штейгеру она сообщает:

«…мне всегда запоминается по лучшему. Так напр<имер> у Бальмонта <…> Я видела солнце, сказала она — Что дальше — не все ли равно. Táк я <…> запомнила. А у него оказалось: после. Ведь насколько хуже — и по звуку (да-а-альше и после) и по ограниченности понятия «после» — временем».

Интересную информацию содержит владельческая надпись Цветаевой на третьем томе: «Марина Цветаева / Москва, 5-го мая 1910 г / (день появления кометы Галлея / и «алгебраического экзамена»). С одной стороны, это напоминает детальные подписи Бальмонта под своими текстами, а с другой стороны, заставляет задуматься о составе «символических» совпадений. В этот день зловещая комета Галлея проходила между Землей и Солнцем, и пресса сулила опасность отравления «кометными газами». В стихотворении «В глухие дни», посвященном смутному времени и любимому Цветаевой Лжедмитрию, у Бальмонта также появляется комета:

Среди людей блуждали смерть и злоба,

Узрев комету, дрогнула земля.

И в эти дни Димитрий встал из гроба,

В Отрепьева свой дух переселя.

Так или иначе, погружаясь в бальмонтовскую «безбрежность», Цветаева уже вынашивала свою «безмерность в мире мер».

Полная версия доклада будет опубликована в сборнике по материалам конференции.

* Доклад подготовлен совместно с Р.С. Войтеховичем.