Название заметки подсказано словами одного из друзей А.И. Цветаевой. Доктор Юрий Ильич Гурфинкель был не только ее многолетним другом.Ему выпало стать свидетелем и последнего триумфа Анастасии Ивановны.

Хотя такое слово непривычно употреблять применительно к 97-летнему человеку. Но именно столько было А.И. Цветаевой, когда она летом 1992 г. совершила перелет из Москвы в Амстердам и приняла участие в 5-й Международной книжной ярмарке женщин-писательниц.

«И вот огромный выставочный зал с тысячами книг, среди которых мелькнула обложка с лицом Марины. И главный сюрприз: зрительный зал человек на пятьсот на втором этаже – там, где ей предстояло выступать <…> совершенно по-особому она читала стихи. С ясной, глубокой мелодией, временами напоминающей по звуку виолончель» (Гурфинкель).

Автор не называет, какие именно стихи старшей сестры читала Анастасия Ивановна. Может быть, сильнее оказалось впечатление от самой чтицы, вызвавшее «атмосферу разрастающейся любви? Слушая ее, публика неистовствует, руки будто сами по себе аплодируют, тогда как лица просветлены и всем уже ясно, что если Марина гениальна, то Анастасия по меньшей мере феноменальна» (Там же).

Восторг публики еще усилился, когда выступление закончилось:

«…до сих пор в ушах звучат неутихающие плещущие звуки. Люди стояли в проходах, не расходились. Потом возникло стихийное движение к сцене. Словно каждому хотелось убедиться, что этот комок жизни и стойкости – не плод их воображения, а вполне реальный человек. Возможно, это был час ее триумфа. Того, к чему она всегда относилась с иронической улыбкой» (Там же).

Приведенный пример — последнее яркое событие в жизни А.И. Цветаевой, проявившее необычайную силу ее личности. Но такое проявление не уникально, а типично для нее. Феноменальность личности А.И. Цветаевой — факт, который заслуживает отдельного изучения. Это представляется тем более необходимым, что представление о ней складывается в ином контексте. До сих пор ее зачастую представляют в сопоставлении с М.И. Цветаевой — как в творческом, так и в биографическом ракурсе, как с плюсом, так и с минусом. Но даже у близнецов личные качества и жизненные пути разные — и каждый человек представляет собой уникальную вселенную. Тем более это справедливо для таких своеобразных личностей, как М. И. и А. И. Цветаевы.

Представляется неплодотворным сравнение творческого и мировоззренческого уклада сестер в общепринятом ракурсе. Это приводит к казусу, сформулированному А.А. Ахматовой: «Один в таких случаях получается …настоящий, а другой – набивная кукла» (Записки 2: 431). Каждая была наделена собственными творческими силами и воплотила себя в соответствии с персональными глубинными установками. В большой мере традицию  такого сравнения создала сама А.И., утверждая в Воспоминаниях свое сходство с сестрой, духовную «близнецовость». Причин для такого подхода было немало, и при всем их разнообразии они так или иначе субъективны. Более плодотворным видится другой путь: рассматривать жизнь и творчество А.И. Цветаевой как самостоятельный литературный и биографический феномен, имеющий объективную познавательную ценность.

Поведение А.И. в ее «последнем триумфе» можно назвать типичным потому, что если мы просмотрим ее мемуары, произведения и воспоминания окружавших ее людей, то на всем протяжении жизни обнаружим примеры подобного поведения, которые, по нашему мнению, воплощают идею интеллектуальной жизнестойкости.

Приведем один из таких примеров, тем более значимый, что  оценить его было некому. Потому что дело происходило там, где вместо роз вокруг тянулась колючая проволока, в ушах стоял не гром аплодисментов, а беспрерывный мат, и рядом находились не элегантные литературные дамы, а отпетые уголовницы. Единственным, что было тем же, что и в Амстердаме, — стихи, которые шли с уст Анастасии Ивановны. И это были не просто стихи.

Об этом свидетельствуют сцены из романа «Amor», героиня которого отражает личные черты и жизненный путь автора. В одной из глав, посвященных ее лагерному существованию, рассказывается:

«…И вот Ника — за отказ сожительствовать с начальником штаба колонны — послана в прачечную. Из 75 штук белья по норме … вырабатывает в день не более 55 штук, в поте лица. Но целиком уйти в этот пот — не выходит. Остается остаток души, парящей над грязным бельём — и Ника пишет в воздух по-английски поэму «Близнецы» о Джозефе Конраде и Александре Грине. «Здорово получается»… — говорит она себе радостно и трет крепче грязь о стиральную доску. И по руке её из вышвырнутой кучи белья — прикипевшего? — ползет оголтелая вошь.
There was a Polish sailor once
He came to English shore,
And as his fairy story runs
He left it nevermore…
К вечеру пять четверостиший — и счастье…
Удивительно! Нацело от белья, пара, вшей отдирает её ритм стиха! Руки трут, а душа подымается над корытом
Time went. Не changed the mast for the desk
He wrote romantic stories.
They undervent the strictest test,
His English style is glorious.
Правда рождения из себя этих строк — дело не мгновенного постижения, строки не летят к ней как птицы, а кружатся, реют, бьются как в облаках — зарницы, но сердце ими согревается точно в луче солнца — и так вдруг легко жить на свете…» (Amor)

Даже не устный — мысленный, и даже не перевод, а оригинальное стихотворчество на английском языке — такое средство, труднейшее  и единственно возможное, нашла Анастасия Ивановна в лагерной прачечной, сумев в период существования в нечеловеческих условиях сохранить ясный разум, моральную целостность, даже знание иностранного языка… Перечислена только часть личных ценностей, которые оказались спасены таким образом. На единичный акт мужества способны многие, но на подобную долгую стойкость — далеко не все.

В следующих заметках мы постараемся проанализировать иные примеры своеобразного духовного склада Анастасии Ивановны Цветаевой. Уникален и ее литературный талант, и об этом надеемся поговорить в дальнейшем. Эту заметку хочется закончить словами Анастасии Ивановны, которые сохранились в памяти ее друзей, «Глебов».

«Г. Васильев и Г. Никитина вспоминают такие слова А. Цветаевой:
“…Ссылка и лагерь – это вот так! – И она резким движением развела руки в разные стороны – врозь! – Ссылка – это свобода. Можно жить, дышать воздухом, можно работать, можно умереть – никого это не интересует! Нельзя только уехать!
А лагерь – это тюрьма! Собаки… часовые! – И добавила уже тихо:
– Стихи в лагере я сочиняла в уме. (Григорьева: 78).

О том, как это было, мы теперь знаем на примере поэмы «Близнецы». Время, прожитое в сибирской ссылке, тоже не прошло зря. И там обнаруживаются факты, которые подтверждают высказанное признание высшей ценности личной свободы, даже не гарантирующей куска хлеба. Но иначе и не могло быть у человека, наделенного такой феноменальной силой духа, пример которой продолжает воздействовать и поныне.

ЛИТЕРАТУРА

1. Григорьева — Григорьева О. Зовут ее Ася…Фрагменты жизни Анастасии Цветаевой // Простор. 2004. № 8. С. 50-108.
2. Гурфинкель — Юрий Гурфинкель. Подземная река: Беседы с Анастасией Цветаевой // Октябрь. 2008. № 8. 174-186. — http://magazines.russ.ru/october/2008/8/gu13-pr.html
3. Записки 2 — Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1–3. М.: Согласие, 1997.
4. Amor — Цветаева А.И. Amor. Елабуга, 2009